Неточные совпадения
И становилось все тише, точно
погружаясь в ненарушимое молчание холодной ночи и не оттаявшей
земли.
— Долой самодержавие! — кричали всюду
в толпе, она тесно заполнила всю площадь, черной кашей кипела на ней,
в густоте ее неестественно подпрыгивали лошади, точно каменная и замороженная
земля под ними стала жидкой, засасывала их, и они
погружались в нее до колен, раскачивая согнувшихся
в седлах казаков; казаки, крестя нагайками воздух, били направо, налево, люди, уклоняясь от ударов, свистели, кричали...
Часто
погружались они
в безмолвное удивление перед вечно новой и блещущей красотой природы. Их чуткие души не могли привыкнуть к этой красоте:
земля, небо, море — все будило их чувство, и они молча сидели рядом, глядели одними глазами и одной душой на этот творческий блеск и без слов понимали друг друга.
Черная, похолодевшая
земля, прикрытая опавшей листвой,
погружалась в летаргический сон; растения покорно, без протестов готовились к смерти.
День кончился. На
землю спустилась ночная тень. Скоро все должно было
погрузиться в мрак.
В 12 часов я проснулся. У огня сидел китаец-проводник и караулил бивак. Ночь была тихая, лунная. Я посмотрел на небо, которое показалось мне каким-то странным, приплюснутым, точно оно спустилось на
землю. Вокруг луны было матовое пятно и большой радужный венец.
В таких же пятнах были и звезды. «Наверно, к утру будет крепкий мороз», — подумал я, затем завернулся
в свое одеяло, прижался к спящему рядом со мной казаку и опять
погрузился в сон.
Так же прекрасна была
земля в дивном серебряном блеске; но уже никто не упивался ими: все
погрузилось в сон.
Каждый раз, когда она с пестрой ватагой гостей уходила за ворота, дом точно
в землю погружался, везде становилось тихо, тревожно-скучно. Старой гусыней плавала по комнатам бабушка, приводя всё
в порядок, дед стоял, прижавшись спиной к теплым изразцам печи, и говорил сам себе...
Смотришь ли на звездное небо или
в глаза близкого существа, просыпаешься ли ночью, охваченный каким-то неизъяснимым космическим чувством, припадаешь ли к
земле,
погружаешься ли
в глубину своих неизреченных переживаний и испытываний, всегда знаешь, знаешь вопреки всей новой схоластике и формалистике, что бытие
в тебе и ты
в бытии, что дано каждому живому существу коснуться бытия безмерного и таинственного.
Если нам удастся обогнуть его — мы спасены, но до этого желанного мыса было еще далеко. Темная ночь уже опускалась на
землю, и обезумевший океан
погружался в глубокий мрак. Следить за волнением стало невозможно. Все люди впали
в какую-то апатию, и это было хуже чем усталость, это было полное безразличие, полное равнодушие к своей участи. Беда, если
в такую минуту у человека является убеждение, что он погиб, — тогда он погиб окончательно.
Что ж, разве это тебе не нравится? — спросил Нехлюдов, заметив, что как только он заговорил о переселении, Чурис
погрузился в совершенную неподвижность и уже не улыбаясь смотрел
в землю.
В третий день окончилась борьба
На реке кровавой, на Каяле,
И погасли
в небе два столба,
Два светила
в сумраке пропали.
Вместе с ними, за море упав,
Два прекрасных месяца затмились
Молодой Олег и Святослав
В темноту ночную
погрузились.
И закрылось небо, и погас
Белый свет над Русскою
землею,
И. как барсы лютые, на нас
Кинулись поганые с войною.
И воздвиглась на Хвалу Хула,
И на волю вырвалось Насилье,
Прянул Див на
землю, и была
Ночь кругом и горя изобилье...
…не внимая
Шепоту ближней толпы, развязала ремни у сандалий,
Пышных волос золотое руно до
земли распустила;
Перевязь персей и пояс лилейной рукой разрешила;
Сбросила ризы с себя и, лицом повернувшись к народу,
Медленно, словно заря,
погрузилась в лазурную воду.
Ахнули тысячи зрителей, смолкли свирель и пектида;
В страхе упав на колени, все жрицы воскликнули громко:
«Чудо свершается, граждане! Вот она, матерь Киприда!».
Тихая, аскетическая жизнь подняла так фантазию Феодора, так приучила его и созерцательности, что он целые часы проводил, мечтая то о прелестной жизни, которая готовится праведнику
в обителях рая, то о соделании всей
земли одною паствою Христа, то
погружался в созерцание бога и, долго теряясь
в бесконечном, вдруг спускался на
землю; и как хороша она ему казалась тогда, как ясно выражала Его и как понятно говорило и это ветвистое дерево, и эта пернатая птица!
Удары грома, сотрясая степь и небо, рокотали теперь так гулко и торопливо, точно каждый из них хотел сказать
земле что-то необходимо нужное для неё, и все они, перегоняя один другого, ревели почти без пауз. Раздираемое молниями небо дрожало, дрожала и степь, то вся вспыхивая синим огнём, то
погружаясь в холодный, тяжёлый и тесный мрак, странно суживавший её. Иногда молния освещала даль. Эта даль, казалось, торопливо убегает от шума и рёва…
Проходя мимо открытого окна, Фленушка заглянула
в него… Как
в темную ночь сверкнет на один миг молния, а потом все, и небо, и
земля,
погрузится в непроглядный мрак, так неуловимым пламенем вспыхнули глаза у Фленушки, когда она посмотрела
в окно… Миг один — и, подсевши к столу, стала она холодна и степенна, и никто из девиц не заметил мимолетного ее оживления. Дума, крепкая, мрачная дума легла на высоком челе, мерно и трепетно грудь поднималась. Молчала Фленушка.
За разговорами незаметно прошло время. Я проводил своих друзей на берег и вернулся на пароход. Было уже поздно. Последние отблески вечерней зари погасли совсем, и темная ночь спустилась на
землю. Где-то внизу слышались меланхолические всплески волн, пахло сыростью и машинным маслом. Я ушел
в свою каюту и вскоре
погрузился в глубокий сон.
Земля и море
погрузились в глубокий мрак, так что
в нескольких шагах нельзя было увидеть рядом идущего человека.
Приближались сумерки. Огненной рекой разливалась заря по горизонту. Точно там, на западе, произошло страшнее вулканическое извержение и горела
земля. Горы
в отдалении стали окрашиваться
в фиолетовые тона. Океан
погружался в дремотное состояние.
Фонари гасли, и поляна пред эстрадой и парк
погружались в глубокую темень. Горданов зашел
в вокзал, где сидели и допивали вино господа, решившиеся прогулять ночь напролет. Кишенского здесь тоже не было. Горданов выпил рюмку ананасного коньяку, зажег сигару и отправился
в парк: нигде зги не было видно, и седой туман, как темный дух, лез из всех пор
земли и проницал холодом ноги и колена.
Спину мне нагревала добрая
земля, а перед закрытыми глазами было так много горячего света, точно я
погрузился лицом
в самое солнце.
А когда солнце, обещая долгий, непобедимый зной, стало припекать
землю, всё живое, что ночью двигалось и издавало звуки,
погрузилось в полусон. Старик и Санька со своими герлыгами стояли у противоположных краев отары, стояли не шевелясь, как факиры на молитве, и сосредоточенно думали. Они уже не замечали друг друга, и каждый из них жил своей собственной жизнью. Овцы тоже думали…
Наконец, приближаясь к позднему отделу, вы теряли более и более
земли под ногами своими и
погружались в какой-то святой неизримости.